Доктор Хаус учит: уроки от телевизионного Грегори Хауса
Никто не любит Грега Хауса, главного героя сверхпопулярного шоу Fox «Доктор Хаус». Британец Хью Лори играет врача, который глотает викодин, оскорбляет коллег, унижает интернов, плюёт на правила больницы, игнорирует желания пациентов и отмахивается от базовых норм медицинской этики и закона.
А коллеги его уважают, подчинённые восхищаются, пациенты доверяют. Миллионы телезрителей по вторникам следят, как Хаус разбирается с случаем, симптомы которого не поддаются логике и самым продвинутым тестам.
«Есть ли врач в этом Хаус?» — фыркает один рецензент. Почему мы любим героя, чью медицину в жизни бы отвергли? Телевидение — это культурный МРТ, диагностика, которая пробивает банальные обещания общества и профессии до реальности под ними. В этом и притяжение шоу.
Самое привлекательное в Греге Хаусе — он рвётся быть правым, но ошибается почти до финальных минут серии. Секрет успеха в том, что он принимает провалы диагноза и упорно ищет лучшее понимание болезни. Как Шерлок Холмс, Хаус (дом 221B — поклон Бейкер-стрит) фокусируется не на людях, а на проблеме. Как Холмс, его козырь — не только знания и логика, но острота, которая ловит симптомы, пропущенные другими. Врач-детектив, болезнь-преступник, которого разоблачают и ставят на место.
Шоу подчёркивает: медицинские знания неполны и ненадёжны, правильная классификация сложных состояний — борьба, достойная усилий. Ричард Чемберлен в роли доктора Килдэйра (1961–1966) не продержался бы у Хауса и серии. Килдэйр не сомневался в ответе, винил образ жизни пациента, как интерны Хауса.
Хаус не судит. Грегори Хаус — не образец и не идеал. Пациент ему безразличен. Интерес только к безымянной болезни, которая нападает на человека, женщину, подростка или ребёнка. Цель — выяснить, что не так, и по возможности исправить. Если не выйдет, хотя бы пациент узнает, от чего умрёт. В одной серии Хаус в шоке, когда больная говорит, что ей всё равно, какая болезнь, — хватит знать, что смерть близко. Незнание и нежелание знать для Хауса — смерть, его скрытый страх.
Маркус Уэлби, добрый семейный врач (сентябрь 1969 — июль 1976), почти не сталкивался с неопределённостью. Его медицина обещала заботу и доброту в науке, которая всегда знала проблему и решение. То же у врачей «Сент-Элсвер» (1982–1988) и «Надежда Чикаго» (1994–2000), где настоящие вызовы — экономика и бюрократия больницы, как в «Скорой помощи» Майкла Крайтона.
Хаус против идеальных врачей прошлого
Хаус — диагност нашего времени, когда инфекции снова на подъёме и ясно: наши знания часто не хватает, чтобы быстро определить природу или обратить эффект. Медицина — частичная наука, а «Доктор Хаус» показывает её на границе, где диагноз — строгая искусность, баланс между невежеством и знанием.
В первых трёх сезонах под Хаусом работали невролог (доктор Эрик Форман), специалист по интенсивной терапии (доктор Роберт Чейз) и иммунолог (доктор Эллисон Кэмерон). Они терпели сарказм и травлю, потому что он делал их лучше. Заставлял думать дальше пациента-как-личности, дальше стандартных тестов и простых ответов — к сути болезни.
Ещё одна причина успеха: Грегори Хаус знает, что в одиночку не справится. Холмсу нужен Ватсон, Хаусу — подчинённые с их лёгкими ответами, чтобы добраться до тяжёлых истин. Если их нет, сойдёт любой — в премьере четвёртого сезона уборщик — как стенка для отскока мыслей. Кто видит в методе Хауса сократику, ошибается. Он не учит известному, а использует других, чтобы обойти удобные ответы и дотянуться до настоящих. Хаус — врач неопределённости, его диагностика — старая медицина, переосмысленная и упакованная для эпохи наступающих болезней.
